Море...  Долбанная зассанная лужа, огороженная от цивилизации засранными по самые вершины каменистыми образованиями,  называемыми в народе горами. Монолитные куски мезозойского динозаврьего гавна, насранные миллионы лет назад, но почему то представляющие интерес для туристов. Исключительно в качестве природного нужника. Гавно и ссанина - неотъемлемые элементы жизнедеятельности любого развитого организма. Горы и море. Гавно и ссанина.

Несколько ужасающих часов в запотевшем, загаженном и вонючем поезде, доверху наполненном ожиревшими телами белоснежных сибиряков-альбиносов, едущих за свежим    воздухом этих засранных гор и вкусом соленой морской воды, соленость которой непременно повышается с началом нового курортного сезона. Вы когда-нибудь спрашивали себя, почему на побережье так мало туалетов? Вот-вот.

Час за часом я постепенно умираю. Каждая новая секунда в этом зловонном металлическом глисте с людьми-паразитами выдавливает из меня каплю моей никчемной жизни. Запах колбасы, перетопленного жарой сала и распаренного чеснока смешивается с мерзостным запахом человеческих тел, потных, грязных, пропитых и прокуренных. Это отпуск, детка, отдыхай в свое удовольствие. Успокаивает лишь мысль, что все это временно. Скоро ты будешь купаться в теплом от человеческих испражнений море, чтобы тут же выйти на берег, где ты обсохнешь на солнце, а от морской солености останется только аллергическое покраснение на коже. Впрочем, считай, что это загар ложится на твое обрюзгшее тело.

Вокзал. Горбоносые таксисты хватают тебя за рукава, уговаривая, чтобы ты поехал с ними. "Парень, поехали со мной, где жить покажу. Люкс. Я отвечаю!" - с ужасным акцентом говорит мне потный носорог с папиросой "Примы" в пухлых губах. Суки, почему нож так глубоко в сумке? Достать бы его сейчас, и с плеча по этой грязной волосатой лапе. А потом в горло, чтобы кровь забулькала из распоротой артерии, а на губах выступила мерзкая розоватая пена. С каким бы удовольствием я посмотрел, как ты оседаешь на землю, в агонии суча дряблыми ножками и закатывая глаза. "Хуй с тобой, Гиви, поехали в люкс". Только поскорей, туда, где тихо и нет этого жужжащего людского улья-вокзала, в котором период вылета пчел за нектаром равен календарному году. Целый год они пашут, собирают хрустящий денежный нектар, отказывают себе во всем, чтобы через год прилететь обратно к этому улью и все спустить в сотах-пансионатах на радость трутней-аборигенов.

Люкс. Побеленная комнатушка два на три метра с кроватью, тумбочкой и вешалкой на стене. Пять звезд по рейтингу республики Сомали. И хуй ли с того, что за стеной визжат прыщавые дистрофичные детеныши, приехавшие с жирной и рыхлой мамашей подлечиться от псориаза? Хорошо хоть бабка, сдавшая мне эту комнату гонит вино.  Одной статьей расходов меньше.

Ночь. Мое время. Время охоты. Овцы в это время мирно дремлют в хлевах. Волки охотятся. Слить у бабки полтораху вина из десятилитровой бутыли, стоящей прямо на улице. Стакан. Еще один. По телу разливается волна раздражения, смешанного с яростью - только вчера засыпала виноград, блядь! Ладно, где-то в сумке был "Ягуар".  Стакан. Еще один. Смачная отрыжка. Теперь можно выдвигаться. Банку с остатками "джаги", естественно, - с собой. Форма одежды - камуфляжные военные  брюки и черная обтягивающая майка-борцовка. На ногах - тяжелые армейские ботинки. Сбрызнуть горло одеколоном. Закусить. Я иду, курорт! Лучше прячься!

Гламурные уебки на балу у Снежной королевы. Как же вас много. Отовсюду оглушительно качает клубняк. Стайки выряженных малолетних пигалиц снуют туда-сюда с такими счастливыми лицами, что так и хочется схватить одну из них за голову в районе висков, и большими пальцами давить на глазные яблоки, пока улыбка не исчезнет с блядского лица, смазливую мордашку не исказит гримаса первобытного ужаса, а кровь не потечет из уголков глаз по нарумяненным щекам. А потом с ноги в живот, и топтать, топтать, топтать хрустящий под подошвой берцев череп, разбрызгивая на пляжный песок шматки розового мозга. Крабье мясо - изысканная закуска для человека. Человеческий мозг - то, чего так не хватает крабам для полноценного питания. Сегодня я буду крабом.

Захожу в какой-то кабак. Стробоскопы мерцают эпилептическими сериями. Сегодня здесь лазерное шоу или что-то типа того. Иду к бару. Мелкий смазливый шнырь-бармен тут же подносит мне пепельницу, когда я присаживаюсь на табурет. Закуриваю. Заказываю двести водки и какое-то пиво. Выпиваю залпом. Обвожу взглядом заведение. На танцполе припадочно дергаются несколько малолетних шлюх, ищущих спонсора на сегодняшний вечер. В глубине зала темнота, но не надо обладать ночным зрением, чтобы понять, что там пьют. Жалкие, лишенные смысла существования жертвы заливают свою никчемность алкоголем, чтобы хоть на несколько часов забыть о своей овечьей натуре и почувствовать подобие жизни. Они смотрят на меня как на умалишенного - моя одежда не слишком подходит, по их понятиям, для ночного времяпрепровождения на курорте. Мне плевать. Медленно обвожу их взглядом. Посмотреть мне в глаза так никто и не решается. Боятся привлекать к себе внимание. Это правильно.

Сзади кто-то хлопает по плечу. Оборачиваюсь. Малолетняя шлюха решила проявить любознательность и выяснить, почему я так странно одет. Ее глаза обведены огромными черными кругами. Губы тоже накрашены черной помадой. В руке у нее маска-респиратор, который она сняла на время, когда, как она считает, она будет говорить со мной. Она думает, что носить респиратор - это круто. На ней короткое пышное  платье дикой желто-розовой расцветки, подхваченное в районе талии черным поясом. Волосы забраны в две довольно толстых косички. Она - готесса.

Смотрю ей в глаза. Вежливая улыбка, изначально игравшая на ее лицо, медленно сходит, уступая место испугу. Беру ее за руку, говорю, что нам нужно погулять. Она пытается вырваться, но безуспешно. Ее глаза судорожно шарят по залу в поисках охраны, но никого не находят. Пытается вскрикнуть, но я сжимаю ее руку так, что синеют пальцы. Слегка качаю головой, как бы говоря - не вздумай. Понимает и покорно идет следом. Выходим из кабака на свежий воздух. Ночной бриз бьет в ноздри запахом прелых водорослей и разлагающейся на берегу рыбы. Фонарь на входе в клуб разбит, но луна светит ярко. Силой тяну шлюшку к воде. Она пытается упираться, но безуспешно. Кричит. Размашисто бью ей по лицу, говорю чтобы заткнулась. Затыкается. Подходим к воде. Линия прибоя замусорена: повсюду плавают пластиковые бутылки, смятые упаковки от чипсов и семечек. Запах разложения становится нестерпимым. Пытаюсь перешагнуть через кучу песка, насыпанного днем малолетними строителями песочных замков. Разложением несет от нее. Опускаю взгляд вниз и понимаю, что это не песок. Утопленник, вынесенный на берег прибойной волной, но еще никем не обнаруженный. Раздувшийся труп с застывшей на лице кровожадной ухмылкой изъеденных обитателями моря губ подбадривающе смотрит на меня из пустых глазниц. Нос ввалился, и на его месте зияет огромная черная дыра. Толкаю мою спутницу вперед, одновременно подсекая ее ногу. Она заваливается на мертвеца, и кричит так, словно я уже начал ее резать. Бью кулаком в затылок. Сила удара такова, что она вынуждена упереться руками в труп, чтобы не упасть на него лицом. Раздувшаяся кожа утопленника под одной рукой девушки лопается, выпуская наружу непередаваемый аромат тлена и забрызгивая мою спутницу гноем, перемешанным со сгустками полузапекшейся крови. Трупный газ вырывается прямо в лицо девушке, унося ее в мир духов. Ты никогда не была настолько близка к готике, ведь так, детка? Сука теряет сознание, так и не ответив мне. Что ж, так даже лучше - меньше шума. Беру ее за голову и подтягиваю к тому месту, где у трупа болтаются обрывки губ. Это поцелуй она не ощутит, но его вкус останется на ее губах. Она его запомнит. Непременно. Я смеюсь. Мне давно не было так весело. Со стороны может показаться, что я наоборот пытаюсь ее оттянуть от любовника, с которым она никак не может расстаться. Я увлекаюсь. Тормошу ее за голову настолько сильно, верхняя губа девушки рвется, зацепившись об оскаленные зубы мертвеца. Гной, текущий из выклеванных чайками глаз смешивается с молодой горячей кровью девушки. Это сексуально. Разрываю ее платье. Спелая девичья грудь выпрыгивает из тесных объятий синтетической ткани. Кровь из разорванной губы тонкой струйкой стекает на молодые соски. Разворачиваю девушку лицом к себе. Она еще без сознания, и ее рот слегка приоткрыт. Он испачкан гноем. Достаю свой член и аккуратно вкладываю в приоткрытые уста девушки, начиная двигать бедрами. Это восхитительно!

Девушка постепенно приходит в себя. Я не останавливаюсь, двигаю членом в ее рту все быстрее и быстрее. Она бьется в рвотных спазмах, пытаясь сжать челюсти. Выхожу из нее. Бью ей по лицу открытой ладонью, сплющивая нос, ломая его.  Она снова падает на мертвеца и начинает стонать. Пинаю под ребра. Слышен хруст. Стоны затихают. Додрачиваю самостоятельно и кончаю ей на спину. Тебе хорошо, детка? Мне - очень!

Шлюха не приходит в сознание уже десять минут, и мне становится скучно. Думаю, как развлекать себя дальше, ведь я приехал сюда веселиться, а не скучать. Беру малолетку за ногу и тащу ее в сторону пирса. В пляжном песке остается глубокая борозда от ее волочащегося тела. Там, где она касается лицом песка, тускло отражают лунный свет лужицы крови, практически моментально впитывающиеся в пляжное месиво. До пирса всего метров двести, но я раздражен. Чтобы избавиться от злобы пинаю небольшой рыбий трупик, выброшенный на берег прибоем. Тушка лопается от удара о мой ботинок и улетает куда-то вглубь пляжа. Мне смешно.

Вот и пирс. Нашариваю в кармане брюк нож-бабочку, подаренный мне друзьями несколько лет назад. Ловко раскладываю его и всаживаю острое лезвие девушке в ладонь, метясь так, чтобы попасть между костями. Делаю сквозной разрез ладони, как бы продлевая ей пальцы до самого запястья. Повторяю операцию еще четыре раза. Рука девушки теперь становится похожей на когтистую лапу чудовища с невероятно длинными пальцами. Кровь выбивается из разрезов небольшими фонтанчиками, пульсирующими в сердечном ритме. Трясу малолетку за плечи и хлопаю ей по щекам, пытаясь вернуть в сознание. Она должна увидеть, какие красивые, длинные пальцы я сделал ей. Безуспешно - девочка спит сном праведника и просыпаться не хочет. В раздражении бью ее головой о каменную колонну пирса. Раздается легкий хруст, и новая порция крови орошает симпатичную мордашку моей готической принцессы. Ее тугие косы, напитавшись кровью, болтаются тяжелыми корабельными канатами. Продолжаю бить ее головой о камень. С каждым ударом височная кость продавливается все глубже в череп. Подбираю валяющуюся рядом какую-то палку и резкими, точными ударами начинаю расширять отверстие в голове шлюшки. Она уже ничего не чувствует. Она мертва. Но она пока еще не остыла. Когда отверстие в черепе достигает нужной длины, а палка входит в него на несколько сантиметров, разбрызгивая вокруг мозговое вещество, я вновь расстегиваю штаны, чтобы достать свой член. Эрекция такая, что можно подумать, будто он каменный. Аккуратно, чтобы не повредить нежную кожу головки об оголенную черепную кость я ввожу его в дырку в голове девушки. По бедрам течет кровь, смешанная с мозговой жидкостью, она горячая и приятная. Мозг внутри мягкий и похож на какое-то желе. Он тоже горячий, гораздо горячее, чем я думал. Я кончаю в течение нескольких минут. Я только что выебал мозги…